По всему миру аборт ведет к катастрофическому сокращению женского населения.
Независимо от вашего взгляда на этику аборта, невозможно отрицать тот факт, что аборт стал движущей силой уничтожения женщин по всему миру. Современный гендерный разрыв в мировом населении оценивается в 100– 200 миллионов людей.
Термин «гендерцид» не является новым. Он впервые был публично использован в книге 1985 года «Гендерцид: последствия полового отбора» Мэри Энн Уоррен. Она изобрела этот термин для описания систематического убийства представителей определенного пола. Исторически этим полом был женский. Индийский экономист Амартья Сен опубликовал в 1990 статью, где указал на «нехватку» более 100 миллионов женщин в Азии и Северной Африке, однако только недавно тема гендерцида стала предметом пристального внимания. Это общественное пробуждение отчасти стало результатом публикации в 2009 году книги «Половина неба» и одного из выпусков еженедельника «Экономист» за 2010 год. Редакционная статья выпуска, посвященного теме «гендерцид», открывается такими словами:
Представьте себе, что вы – молодая пара, ожидающая первого ребенка в бедной стране с быстро растущим населением. Вы представители нового среднего класса; ваши доходы растут; вы хотите иметь небольшую семью. Но вы находитесь под влиянием традиционных представлений, прежде всего в том, что сыновья важнее дочерей. Возможно, для того, чтобы прокормить семью, необходим тяжелый физический труд. Возможно, только сыновья могут наследовать землю. Возможно, дочь обречена на то, чтобы после замужества стать частью другой семьи, а вы хотите, чтобы кто-то позаботился о вас, когда вы состаретесь. Возможно, ей нужно приданое.
И теперь, представьте, что вы сделали УЗИ. Оно стоит 12 долларов, но у вас есть возможность потратить такие деньги. Сканирование показало, что нерожденный ребенок – девочка. Вы предпочли бы мальчика; мальчика требует остальная часть семьи. Вы никогда бы не подумали об убийстве дочери, как это происходит в деревнях. Но аборт кажется чем-то другим. Что вы сделаете?
Миллионы пар решат абортировать дочь и попробовать родить сына. В Китае и северной Индии больше 120 мальчиков рождается на каждые 100 девочек. В природе устроено так, что детей мужского пола рождается немного больше, чем женского, чтобы компенсировать большую подверженность мальчиков младенческим заболеваниям. Но речь идет о несопоставимых масштабах…
Не будет преувеличением назвать это гендерцидом. Не хватает миллионов женщин – абортированных, убитых, умерших от оставленности на произвол судьбы.
Роль аборта в глобальном исчезновении женщин представляет собой серьезную проблему для феминистского сообщества, по крайней мере для той его части, которая отстаивает аборты. В это затруднительное положение попали авторы книги «Половина неба», которые мимоходом упоминают об абортах, но неспособны замаскировать свои «про-чойсерские» симпатии. Николас Кристоф и Шерил Вудунн, муж и жена-писатели и лауреаты Пулитцеровской премии, отмечают свою готовность быть политически некорректными, описывая ужасающее положение женщин в мусульманских странах, но они последовательно отказываются критиковать аборты. Это не значит, что в их книге нет достоинств. В ней множество достоинств, но когда они отказываются от критического рассмотрения абортов и даже отстаивают его необходимость, это выглядит как отступление от тех основных принципов, на которых основана их книга.
В предисловии к книге мы читаем, что «начиная с 1990-х годов распространение ультразвуковых аппаратов позволило беременным женщинам определять пол зародышей у них в чреве – и делать аборт, если пол оказывался женским». Но уже в следующем абзаце Кристоф и Вудунн критикуют попытки предотвратить аборты по половому признаку в Китае и Индии. Вот как они обосновывают это: «Исследования показывают, что когда родителям запрещают абортировать зародыши женского пола, больше дочерей умирают младенцами». Они ссылаются на книгу Нэнси Киан, экономиста Брауновского университета, и заявляют, что «в среднем, смерти пятнадцати девочек-младенцев можно избежать, если позволить селективно абортировать сто зародышей женского пола». Это столь поразительный вывод, что его невозможно объяснить иначе, кроме как предвязятой убежденностью в святость аборта. Какая еще может быть причина того, что защитники прав женщин полагают, что убийство 100 зародышей женского пола – это разумная мера для спасения 15 младенцев женского пола? Если задача состоит в том, чтобы восстановить половой баланс населения, то подобный фанатизм в отношении нерожденных не имеет никакого смысла. И даже если бы представления Киан были верными, ликвидация абортов по половому признаку привела бы к спасению тех 85 из 100 девочек, которые погибнут при осуществлении той меры, которую она предлагает!
Перед автором книги стоит та же дилемма, как перед всеми теми людьми, которые утверждают, что аборт необходим для поддержания гендерного равенства, но оказались перед лицом реальности, в которой аборт стал движущей силой катастрофического сокращения женского населения. Существует множество людей, для которых «аморальное» уничтожение человеческого зародыша не представляется проблемой, но тот факт, что большинство уничтожемых зародышей – женского пола, ставит их в намного болеее неловкое положение. Каким бы ни был наш взгляд на этику аборта, это создание гендерного разрыва угрожает в будущем страшными последствиями. Даже если вы считаете аборт морально оправданным, перспектива надвигающегося социального кризиса, одним из главных факторов которого является аборт, совершенно реальна.
Найал Фергюсон в своей статье 2011 года для «Ньюсуик», сообщает следующее:
Сегодня в Китае, согласно демографу из Американского Института предпринимательства Николасу Эберстадту, на каждые 100 девочек в возрасте до 4 л приходится 123 ребенка мужского пола. Эта наравномерность намного выше, чем 50 лет назад, когда эта цифра составляла 106. В провинциях Цзянси, Гуандун, Хайнань и Аньхой количество мальчиков превышает число девочек на 30 и более процентов. Это означает, что к тому времени, когда сегодняшние китайские новорожденные станут взрослыми, будет наблюдаться хроническая нехватка потенциальных супругов. Согласно Китайской Академии социальных наук один из пяти молодых людей останется без невесты. В возрастной группе от 20 до 39 лет будет на 22 миллиона мужчин больше, чем женщин. Представьте себе 10 городов размером с Хьюстон, заселенных исключительно молодыми мужчинами.
Каковы практические последствия такого доминирования мужчик в населении? Фергюсон отмечает, что «история дает тревожный ответ». Он полагает, что в Азии «это поколение холостяков станет источником внутренней напряженности», которая приведет к «преступности в бразильском стиле или к революции в арабском». Экономист формулирует таким образом: «через 10 лет Китаю угрожает перспектива, когда число молодых мужчин, равное всему молодому мужскому населению Америки, или в два раза больше молодого мужского населения трех крупнейших стран Европы, будет иметь очень низкий шанс вступить в брак и завести собственную семью, а значит приобрести тот статус в обществе, ко торый обезпечивает брак и дети». Фергюсон завершает свою статью предупреждением к своим читателям: «держите своих дочерей дома». Если прочитать книгу «Половина неба» даже по диагонали, становится совершенно ясно, что «хроническая нехватка» женщин, доступных для брака, ставит в далеко не выгодное положение. Книга рисует жестокую картину похищений, изнасилований и тюремных заключений, которая становится все хуже с каждым годом. В рецензии на книгу для «Нью-Йорк Таймс» Иршад Манджи пишет, что «впечатление от всего того ужаса, который описан в книге, сопоставимо с переживанием насилия».
Хотя книга «Половина неба» в значительной степени отвлекает внимание от темы абортов, три основных вида зла, которые в ней задокументированы (секс-рабство/принудительная проституция, насилие по половому признаку и материнская смертность), ни в коей мере не могут объяснить, почему в мире не хватает такого количества женщин. Если не учитывать аборты, цифры невозможно объяснить. Американская экономистка Эмили Остер попыталась объяснить несовпадение цифр, предположив, что разрыв по половому признаку в мировом населении имеет менее зловещие корни, чем то, что предположил Амартья Сен. В ее докторской диссертации в Гарварде утверждается, что женщины в утробе намного больше подвержены гепатиту B, чем мужчины, и высказывается предположение, что 50 миллионов «женщин, которых не хватает» погибли в результате выкидышей в странах, где широко распространен гепатит B. После проведения дальнейших исследований она опубликовала статью, в которой отказалась от этих своих выводов.
Половина неба говорит о том, что 39000 младенцев женского пола ежегодно умирает в Китае из-за того, что родители не оказывают им такой медицинской помощи, как мальчикам. В Индии ежегодно происходит более 4000 «сожжений невест» (практика не менее зловещая, чем ее название). В Пакистане 5000 женщин и девочек были облиты керосином и сожжены за последние 9 лет. Одна пятая недостающих девочек в Индии связана с отсутствием прививок. По всему миру 536000 женщин погибли в беременности и родах в 2005 году. В среднем 30000–130000 новых случаев свища фиксируется каждый год в Африке. Женщины, которые не могут позволить себе лечения, изгоняются из деревни и обрекаются на смерть от голода или инфекции. Хотя секс-рабство не является непосредственной причиной смерти, жизни его жертв весьма реально угрожает СПИД. Несомненно, все это чудовищные злодеяния, но почти во всех случаях смерть не является прямым результатом такого злодеяния, а общее количество потерянных жизней от всех этих причин бледнеет по сравнению с числом жизней, унесенных абортами. Даже в стране с самой высокой материнской смертностью в мире, Сьерра-Леоне, уровень смертности составляет 2 процента. Уровень смертности абортируемых девочек близок к 100 процентам.
Айаан Хирси Али намного честнее высказалась о роли абортов в этой проблеме в своей колонке для «Нью-Йорк Таймс». Он отмечает, что «одна из оценок ООН утверждает, что по всему миру демографически «не хватает» от 113 до 200 миллионов женщин». Основные причинные факторы – это «селективный аборт и инфантицид». Центральный материал номера «Экономиста», посвященного «Гендерциду», утверждает, что политика одного ребенка в Китае – это только часть глобальной проблемы, и она не может быть объянением аналогичных тенденций в других странах. Согласно этой статье, подлинная проблема – это «роковое столкновение между самоуверенным предпочтением сыновей, использованием быстро распространяющейся технологии пренатального определения пола и снижающейся фертильностью». Далее в этой статье опровергается утверждение о том, что о рождении девочек часто не сообщают. «Аборт по признаку пола, а не недостаточная регистрация девочек, объясняет, что мальчиков намного больше», – утверждается далее в статье. В Индии, говорится в статье, «родители, которые хотят сына, но не хотят убивать новорожденных девочек, миллионами выбирают аборты». Сочетание ультразвукового сканирования и аборта изменило все.
Также в номере «Экономиста», посвященном «гендерциду», находим короткую заметку китайского автора Ксинран (которая предпочла подписаться только своим именем). Ксинран путешествовала по стране, собирая истории об ужасных судьбах китайских младенцев-девочек. Она рассказывает, как полицейский препятствует спасению новорожденной девочки, которую оставили умирать в ведре для помоев, и пересказывает слова акушерок, описывающих «искусство» удушения новорожденных девочек пуповиной, после чего их называют «мертворожденными». Когда Ксинран попросила пожилую женщину спасти новорожденную девочку, та ответила: «Это не ребенок, это девочка, и мы не можем оставить ее… Девочки не считаются». Мы содрогаемся от такого фанатизма и бездушия, но подобные же объяснения используются для оправдания аборта на западе. Замените слово «девочка» на «зародыш» и вы получите стандартный аргумент «про-чойса».
В одном месте авторы «Половины неба», Кристоф и Вудунн указывают на западный мир, обвиняя его в том, что он не делает достаточно для защиты женщин по всему миру. Они признают, что запад не несет непосредственной ответственности за секс-рабство, но утверждают, что только давление со стороны запада может положить конец этой проблеме. Хотя зарубежные страны зачастую враждебны такому вмешательству (называя его «культурной интервенцией»), авторы считают, что западные государства тем не менее обязаны вмешаться. В этом контексте они очевидно не являются сторонниками свободного выбора («про-чойс»). Весьма откровенно авторы указывают на самих себя, отмечая, что «мы, журналисты, имеем тенденцию уделять достаточно внимания событиям, произошедшим определенного дня, но обходить вниманием события, происходящие ежедневно – такие, как повседневная жестокость в отношнии женщин и девочек» – не в последнюю очередь это относится и к жестокости аборта.
В главе два описан показательный разговор Кристофа с индийским офицером, состоявшийся на непальской границе. Когда автор спросил, почему индийские пограничники так внимательно относятся к террористической активности и контрабанде, но «не безпокоятся» о торговле девушками, пограничник ответил: «К несчастью. Эти девушки приносятся в жертву, чтобы у нас была гармония в обществе. Чтобы хорошие девушки были в безопасности» (до этого он уже заявил, что проституция неизбежна и необходима, чтобы успокоить 18–30-летних индийских мужчин, которые еще слишком молоды, чтобы жениться). Когда автор указал на то, что хороших девушек тоже продают, пограничник пояснил: «Да, но это крестьянские девушки. Они не умеют даже читать».
Аборт также приносит в жертву невиновных и беззащитных жертв ради «гармонии в обществе». И подобно тому, как этот пограничник защищает практику секс-рабства, указывая на то, что жертвы – это крестьяне, которые не умеют даже читать, многие оправдывают аборт, указывая на то, что жертвы – это эмбрионы, которые не могут даже думать. По словам самого автора, «жертвы воспринимаются как неполноценные люди».
Хотя Кристоф и Вудунн первоначально разделяли представление о том, что запрет проституции – это нереалистичный способ бороться с секс-рабством (сравнивая такие попытки с запретом алкоголя), теперь они отвергают модель «легализации и регулирования» – утверждая, что «прагматическое снижение вреда» просто не работает. Они указывают на Сонагачи и Мумбаи как свидетельство того, что модель, основанная на применении суровых мер, намного более успешна в уменьшении принудительной проституции. Они также указывают на Швецию, где «покупка сексуальных услуг» была запрещена в 1999, и где наблюдалось драматическое снижение секс-торговли людьми. Поскольку в Швеции считается, что проститутки – «больше жертвы, чем преступники», там не является преступлением предложение на продажу сексуальных услуг, но только их покупка – то есть те, кто снимает проститутку, могут быть арестованы, а сами проститутки – нет.
Годом позже Нидерланды пошли по противоположному пути, легализовав проституцию в попытке справиться с принудительной проституцией. Вместо достижения желаемого результата, возросли объемы как добровольной, так и принудительной проституции. Несложно увидеть тут связь с абортом. Защитники аборта часто утверждают, что оставить аборт легальным и регулируемым – лучший способ уменьшить его частоту. С исторической точки зрения дело обстояло определенно иначе, и именно такой подход не работает с проблемой секс-рабства. Так же, как в Швеции сделано различие между продавцами и покупателями секса, так любой будущий закон против аборта будет проводить различие между женщиной, которая хочет сделать аборт, и врачами, совершающими их. Беременные женщины почти наверняка не будут наказываться.
Кристоф и Вудунн не настолько наивны, чтобы не понимать невозможность полного уничтожения секс-рабства, так же как противники абортов не настолько наивны, чтобы не понимать невозможность полного прекращения абортов. Но послушайте их вывод: «В каких-то масштабах проституция, вероятно, всегда будет с нами, но нам нет необходимости смиряться с таким широким распространением секс-рабства… Даже когда социальная проблема настолько серьезна, что ее невозможно разрешить полностью, она все равно заслуживает того, чтобы стремиться ее уменьшить». Затем они указывают на то, что только изменение законов никогда не будет достаточно, оно даже может быть невозможно, пока сама культура не изменится: «Мы должны сосредоточиться на изменении реальности, а не изменении законов». Как они предлагают менять культуру? Через образование, а ведь это именно то, как мы пытаемся изменить восприятие аборта в культуре. Но «образование» – не просто волшебное слово. Именно содержание образования в конечном счете определяет, в каком направлении пойдет общество.
В конце статьи «Экономиста» о Ксинран мы читаем следующее:
Кто-то может возразить, что некоторые истории Ксинран не являются такими типичными, как она хочет показать: она обвиняет решительное «предпочтение сыновей» в традиционной конфуцианской культуре в решении семей бросать или убивать своих дочерей. Но на самом деле число «недостающих девочек» выше всего в самых богатых, лучше всего образованных провинциях: пренатальное ультразвуковое сканирование и селективный аборт оказались несущими еще больше смертей девочкам, чем жестокий диктат деревенских старейшин.
Центральный материал выпуска «Экономиста» о «гендерциде» добавляет:
Распространение технологии фетальной диагностики не только исказило половое соотношение, но также объясняет то, что иначе было бы загадкой: разрыв по половому признаку имеет тенденцию возрастать с доходом и образованием, чего не следовало бы ожидать, если бы причина была в «отсталом мышлении». В Индии некоторые из самых процветающих штатов – Марараштра, Пенджаб, Гураджат – имеют самое плохое соотношение полов. В Китае, чем выше уровень грамотности в провинции, тем более искажено соотношение полов. Разрыв также возрастает в прямой зависимости от дохода на душу населения.
Целенаправленное абортирование девочек по всему миру и абортирование мальчиков и девочек на западе – это проблемы, которые не уйдут от улучшения экономики и повышения уровня грамотности. Кристоф и Вудунн страстно отстаивают необходимость лучшего образования, но, тем не менее, вынуждены согласиться, что «ни экономическое развитие, ни улучшение образования и увеличение среднего класса, похоже, не влияют на склонность к абортированию женских эмбрионов». Пока доминирующее в культуре мировоззрение «образовывает» людей так, что они верят в то, что определенный пол, раса или возраст ниже, чем другие, будет продолжаться совершение несправедливостей всех видов. Борьба с этими несправедливостями потребует введения образования и принятия законодательства определенного рода – которое будет направлено против некоторых популярных, но злонамеренных видов выбора. Как Кристоф и Вудунн говорят о материнской смертности, «лучший аргумент, чтобы остановить ее … является не экономическим, а этическим».
Фактически невозможно рассматривать проблему аборта по половому признаку, не обращаясь прежде к рассмотрению проблемы аборта как такового. Даже Кристоф и Вудунн вынуждены прибегнуть к призыву, чтобы «лагеря про-чойс и про-лайф» должны вместе работать «для снижения числа абортов». И дело не в том, что их представление о совместной работе, похоже, состоит в том, чтобы про-лайф лагерь присоединился к политике про-чойса. Суть в том, что они все же соглашаются с тем, что снижение числа абортов представляет собой нечто, к чему следует стремиться. Если в абортах нет ничего плохого, почему их число необходимо сокращать? Если в абортах нет ничего плохого, то разве важно, сколько китайских и индийских девочек абортируется ежегодно? Но даже если вы будете продолжать утверждать, что аборты имеют положительное влияние на жизни беременных женщин, не получится обойти проблему, заключающуюся в том, что они сокращают женское население по всему миру. А это глобальный кризис, с которым необходимо что-то делать – независимо от ваших взглядов на то, насколько этичен аборт сам по себе.
Источник: https://abort73.com/abortion/abortion_and_gendercide/